Часть III.

Говорят очевидцы.

    23 октября 2009 года получил очень интересное письмо от бывшего рулевого МРК «Вихрь» Сергея Боркова. Имел разрешение на его публикацию сразу, но первоначально попросил автора положить письмо на форум. Теперь решил, что время подошло показать его всем.

Сергей Борков:

    Начнем по порядку из того, что помню о тех событиях: В момент попадания ракето-мишени (РМ) в Муссон, на сколько я помню, на ходовой находились следующие лица:
    Командир корабля кап.л-т Остриков, нач. штаба бригады ракетных катеров (фамилия не помню, кап2р.), вахтенный офицер стар.л-т из БЧ-4 (помню его имя Сергей). Кто сидел за управлением двигателями не помню. Обычно сидел ком.БЧ-5 стар.л-т. Штурман суетился между ходовой и штурманской. Я сидел на руле. Где-то рядом находился ст.2ст. командир отделения рулевых Андрей Скакун. Мы шли в кильватер Флагману. След от Флагмана слегка сносило, видимо течением, поэтому Муссон относительно нас находился по румбу градусов 5-10 правее.
    РМ шла под углом к Муссону как показано на рисунке протокола моего допроса. Расстояние между нами и Муссоном было, как мне помнится больше 1км. как написано в протоколе. Думаю порядка 3км. РМ летела, не меняя высоту, и я следил за ее движением, не отрывая глаз. Именно потому не могу сказать, на каком же расстоянии она находилась от Муссона в момент атаки по ней. Муссон атаковал двумя (а не одной как в протоколе) ракетами ЗРК, которые прошли под РМ одна за другой. Это помню точно. Я не видел момента взрыва ракет ЗРК. Они просто проскочили ниже РМ, почти вплотную, и исчезли. После этого последовали два или три выстрела из пушки. Были видны парные светящиеся точки снарядов пушки. Провожаю дальше РМ взглядом и вдруг неожиданно белое облако с вылетающими из него осколками. В ходовой тишина, было не понятно сбили ракету или она куда-то попала. Думаю все кто находился в ходовой из перечисленных выше, тоже следили только за РМ. Когда повалил черный дым и стал проглядывать силуэт кормы, стало понятно, что РМ попала в Муссон. Некоторое время было общее замешательство. Я не меньше других растерялся и смотрел на командира и офицеров. Не забуду лицо командира. Он присел под окном и на полусогнутых скомандовал «подходим», испуганно-вопрошающе поглядывая на нач. штаба. Тот обрезал уверенно, что-то вроде «куда?… боезапас у нас - у них…». Потом спохватились «вторая ракета». Кэп пришел в себя, засуетился, отдал необходимые команды. Вахтенный офицер промямлил что-то вроде «вот тебе и кусочек войны…». Мне хотелось посмотреть на вторую ракету, которая должна была идти по нам. Я посадил за руль Андрюху и выбежал на мостик. Вторая РМ прошла над нами метрах в 50ти. Зеленая, и, как мне показалась, слегка покачиваясь из стоны в сторону, как будто вынюхивает что-то. Ни ЗРК, ни пушка не сработали. На мостике за управлением пушки стоял какой-то боец и давил на гашетку – все бесполезно. Наверняка и он видел всю картинку шкерясь где-то на мостике до поры.
    Следует отметить, что на Вихре дисциплина сильно хромала, в том числе и боевая. Зачастую при каких-либо стрельбах старослужащие дружной толпой вываливали на верхнюю палубу ротозейничать за процессом. Я не исключение. Уверен, всю историю событий видели много других матросов. Это к слову о том, что «…никто не видел момента попадания». Мы же потом это все обсуждали в кулуарах. Задавали вопросы своим командирам. Нам потом объяснили так: ракеты ЗРК повредили рули на РМ, она изменила курс и угодила в Муссон. Многие верили.
    Далее все по протоколу допроса без искажений. Сыграли аварийную тревогу, подошли и встали в метрах 500 по правому борту от Муссона. На Муссоне к этому времени валил черный дым, но огня видно не было. На баке собралось несколько человек, и сбрасывали контейнеры за борт. Затем и сами стали прыгать за борт. На руль я уже не возвращался. Пока подходили, помогал готовить аварийно спасательные средства, потом сбрасывать спасательные плотики. В протоколе допроса не указано, что из всех плотиков раскрылись только 2, и те тут же унесло толи ветром толи течением. Остальные утонули не раскрываясь. Сколько было всего плотиков, не помню. По-моему штук 6. Периодически я забегал на ходовую, чтобы услышать планы дальнейших действий. Так я понял, что готовится спасательная партия для высадки на Муссон. Помощник командира в холодном шторм коридоре выдавал ИП собранной партии матросов. На правах старшего по призыву я забрал ИП у какого-то бойца, рассчитывая проскочить незамеченным для помощника на Муссон вместо того бойца. Через некоторое время стало понятно, что высадка не произойдет. Не помню, где я еще бегал, куда еще совал свой нос, но помню, отметил для себя, что спасательных жилетов нигде не было. Обычно они валялись по кораблю, где попало. Со шкафута мы видели как народ барахтается в холодной воде и возмущались почему мы не подойдем ближе. Ведь МПК подходил к Муссону в плотную, то с носа, то с кормы и было видно, что там суетятся люди. Кроме МПК не помню, чтобы кто-то еще подходил к Муссону.
    Помню, когда вытаскивали найденных пострадавших, мичман из БЧ-5 Муссона забрался к нам на корабль по сброшенному трапу самостоятельно и с улыбкой сказал «будем жить». На вид он казался целым и невредимым. Потом видел как несколько человек, офицеры и матросы, заносили в каюту командира корабля дивизионного штурмана вытащенного из воды. Он был похоже в шоке, взгляд блуждающий и ранение на левой руке. Мне показалось у него или рот обожжен или пена изо рта. Самое шокирующее было, когда мы вытаскивали штурмана Муссона. Он был в спасательном круге. Мы долго маневрировали, пытаясь подойти к нему поближе. Кинули швартовочный конец за борт. И когда этот конец находился от него метрах в двух, мы стали кричать ему «подплыви, возьмись за конец, мы тебя подтянем». Он выдавил из себя «у меня ног нету…». Мы остолбенели, переглянулись. Что делать? Рассчитывать на то, что кэп подрулит поближе, не приходилось – у него с маневрами при помощи двигателей было туговато. Это было видно сейчас, да и свежа в памяти была история в малом Улисе, когда мы умудрились при швартовке помять сухогруз, баржу, торпедный катер и себе на корме сделать пробоину в ахтерпик. Проскочила мысль прыгнуть в воду и подтянуть конец к штурману. Виктор Багров, м-с рулевой, видимо эту мысль раньше меня поймал и уже занес ногу над леерами, как непонятно откуда взялся замполит Иванов (по моему стар.л-т). Он отодвинул Багрова в сторону и со словами картинного патриотизма «тебе жить надо» бросился в воду в спас жилете. Толку от него, не было ни какого. Его тут же унесло куда-то в сторону, когда кэп решил еще поманеврировать. Штурман как-то добрался до швартовочного конца, и мы подтянули его. Сам надеть на себя огон он не мог, поэтому в воду прыгнули два матроса и помощник. Вытащили, положили на палубу и опешили. Обе ноги, все, что ниже колена перебито, как через мясорубку. Кости, жилы, мясо вперемешку с остатками брюк. Переложили его в носилки. Я и м-с Касымов из БЧ-5 взяли носилки и потащили в кубрик. По запарке стали спускаться по трапу из шторм коридора так, как шли, штурман был головой вперед, спускали штурмана головой в низ. На трапе, когда Касымов спустился, а я еще нет, его ноги, та часть что перебита – свернулись и навалились к нему на колени и бедра. Он сильно задрожал. С матами на самих себя мы поднялись обратно, положили его, я расправил кости и все, что оставалось от ног, так как мне казалось, должно быть. Я засек, что его дрожь уменьшилась. Развернулись, спустили вниз ногами. Не забуду эту ступню в носке, уже холодную, мертвую. Поражает его самообладание. Мужественный человек. Уже в кубрике, на шконке под одеялами, он что-то говорил. Именно говорил, а не бредил, и все время был в сознании, пока я его видел. Я услышал только «лягте кто-нибудь со мной». Это было нужно, чтобы согреть его. Все понимали что надо, но никто не решался. Натерли его спиртом и дали вовнутрь.
    Я убежал опять на верхнюю палубу, чтобы продолжать помогать вытаскивать пострадавших. На верхней палубе вспомнили, что где-то в воде наш замполит. Витя Багров нашел его, кинул ему выброску, подтянули к кораблю и вытащили. Больше никого не нашли и дали ходу на базу.
    Наш «доблестный пароход» мог дать от силы 16-18 узлов вместо 35. Видимо поэтому было принято решение пересадить потерпевших вместе с нашим замполитом на другой транспорт, это вероятно и был Р-87 как сказано в протоколе. Далее Вихрь занялся поиском и подъемом своих плотиков под руководством мичмана боцмана, где я тоже участвовал. До сих пор не понятно – на кой ляд мы поперлись искать и вытаскивать плотики, когда еще не было уверенности, что всех вытащили из воды.
    С Муссоном дальше происходило точно так, как описано в протоколе. Был взрыв по левому борту в районе контейнеров главного комплекса и даже был виден огонь сквозь дым. Мы подумали, что это топливо. Потом несколько взрывов в районе погреба ЗУР с выбросом горящих осколков вверх. Самолет скинул лодку, и когда стемнело, откуда-то (сейчас не помню) выстреливали осветительные ракеты. До утра мы таращились в темноту в поисках уцелевших.
     На Вихре к тому времени я действительно был старшим рулевым и по совместительству выполнял обязанности штурманского электрика, поскольку в учебке на Русском острове учился на него в школе оружия. В гиропост я не ходил без особой нужды, мой боевой пост находился на ходовой. Скорее, я чаще бывал в ахтерпике на аварийном руле. В момент описанных событий мне и в ум не приходило залезть в гиропост. Согласился с этим в протоколе для того, чтоб не придирались. Ведь все мои дальнейшие действия, после того как я передал руль, не входили в мои обязанности. По моей Книжке Боевой Номер я должен был оставаться на руле или по указанию штурмана, но в пределах своего хозяйства. Что касается последнего абзаца протокола: «По моему личному мнению причиной гибели МРК Муссон явились ошибки в действиях командования Р-42…» и т.д. Думаю, и так понятно, что это приписка того офицера, который допрашивал меня. Ни один матрос не возьмется судить тактические действия командования в подобных учениях, приближенных к боевым, в силу своего возраста и компетенции. Тем более судить действия командования катера, которого никогда не видел. В повседневной жизни судили как за здрасьте и не только командира, но и весь флот. Ну, это и понятно. Почему тогда подписал протокол? Наверно чтобы отстали. Много их, красно-погонников от флота, ходили после этого по нашему кораблю. Упитанные и краснолицые. Один из них даже обвинил нас матросов сидящих в кубрике в том, что на нашем корабле не было положенной шлюпки. А шлюпка, оказывается, действительно должна быть. Тоже вопрос, почему тогда ни на одном из 6-ти МРК не было шлюпки. Или не положено? К тому времени Бриз ушел в Камрань тоже без шлюпки. Только на МРК Тайфун, уже на Камчатке, я видел крепежные выступы на верхней палубе за газоотбойником главного комплекса для крепежа шлюпки, но шлюпку там никто никогда не видел. Но это все вопросы в пустоту, они теперь не требуют ответа. Однако уверен, по спасению экипажа МРК Муссон мы все могли сделать больше, чем сделали.
    Все происходящие события касательно гибели Муссона, я рассказывал тому офицеру. Наверняка не так складно как сейчас, поскольку был еще пацан 19 лет, но, несомненно, более подробно, с жестами и рисунками. Ведь прошло почти 22 года, завтра мне будет 42, день моего рождения и день моего призыва в ВМФ СССР. Почему тот офицер написал именно так, с искажениями, мне не понятно. Скорее всего, действовал по указанию, чтобы исключить лишнего свидетеля событий. Не взыщите, что увлекся описанием своих ощущений и некоторых подробностей, поскольку сейчас пишу не для протокола.


    23.10.09
    Матрос Барков.
    Служил Советскому Союзу.

Назад    Продолжение следует...